Дело жизни Гелия Рябова

История необычайной находки

1 июня исполнится 43 года с момента обнаружения так называемых «екатеринбургских останков», которые на предстоящем Архиерейском соборе Русской Православной Церкви могут быть признаны принадлежащими последнему российскому императору Николаю II, членам его семьи и их приближенным. В мае в Нижний Новгород приезжали люди, знающие историю обнаружения не понаслышке. Это вдова инициатора поисков, кинодраматурга Гелия Рябова и геофизик Геннадий Васильев — один из тех, кто обнаружил захоронение. Сегодня мы предлагаем вам интервью с Ольгой Рябовой.

— Ольга Александровна, вы прибыли в Нижний Новгород по приглашению настоятеля Печерского Вознесенского монастыря архимандрита Тихона (Затёкина). Какое отношение он имеет к озвученной теме?

— Отец Тихон когда-то служил в Екатеринбургской (в советское время — Свердловской) епархии и был посвящен в тайну необычной находки.

— Произведено множество экспертиз по идентификации останков, их результаты изучала специально созданная Церковью комиссия. Согласно ее выводам, опубликованным в феврале 2022 года, с результатами последнего проведенного следствия можно согласиться в том, что так называемые «екатеринбургские останки» принадлежат членам царской семьи и кругу ее приближенных. Для вашего супруга и для вас это было истиной с самого начала?

— Совершенно верно. Мы с Гелием Трофимовичем и другие причастные к обнаружению люди в этом никогда не сомневались. Он искал захоронение царской семьи и нашел его в 1979 году недалеко от Свердловска, в Поросенковом логу, на старой дороге к деревне Коптяки.

— Как родилась идея поисков?

— Гелий по своему мироощущению, мировоззрению был государственником. В юности он выбрал профессию юриста, потому что свято верил: нужно соблюдать социалистическую законность. Сначала работал следователем, потом — 40 фильмов, 15 книг, лауреат Государственной премии СССР. Причем в партии не состоял. Муж работал референтом министра внутренних дел Щелокова, и однажды тот, отправляя Гелия в Свердловск с очередной серией фильма по его сценарию «Рожденная революцией» (с презентацией, как мы бы сейчас сказали), рассказал, что когда сам был в этом городе, попросил отвезти его в Ипатьевский дом, хотел «постоять на месте, где упали Романовы». Это произвело на Гелия, как он говорил, впечатление удара обухом. Щелоков — друг Брежнева, член ЦК, всесильный министр, в стране расцвет советской системы. И вдруг услышать от него такое… В Свердловске Гелий Трофимович тоже пошел в дом Ипатьева. И тоже был душевный переворот. Но тут сыграло роль и другое. Муж был человеком азартным. И мысль работала примерно так: Соколов по свежим следам не нашел, а я через сорок лет найду? А когда начал этим заниматься, ужаснулся. «Я оказался на краю пропасти, когда все это: документы и так далее — разверзлось передо мной», — это слова Гелия Трофимовича (а у него был доступ к архивам, как у сотрудника органов МВД). То есть пришло осмысление того, что случилось со страной. И вера, которую он обрел, помогла ему преодолеть тот ужас, к которому он прикоснулся.

— Как были обнаружены останки? Что этому способствовало?

— Он переработал огромное количество материала, нашел такие документы! Но кроме того, Гелий когда-то, в пору работы следователем очень хорошо раскрывал преступления. Потому что «примысливал» себя к преступникам, то есть понимал их психологию. Он «примыслил» себя к цареубийце Юровскому, старался думать, как он. Ведь почему Соколов не нашел останки? Потому что был человеком православным, совершенно другой ментальности. Он не мог представить, что покойных можно бросить в яму, без одежды, изуродовать лица, чтобы не опознали… Для Соколова это было немыслимо!

Очень помогло, конечно, что Гелий вышел на сына Юровского Александра. Тот отдал нам записку своего отца, в которой рассказано о расстреле царской семьи. Это дало ориентиры. Тогда Александр Яковлевич, контр-адмирал в отставке, произнес фразу, которая меня просто потрясла: «Вы не представляете, как трудно в Ленинграде жить с фамилией Юровский».

В Свердловске поиски вел Александр Авдонин, геолог, краевед. 1 июня 1979 года Гелий, Авдонин и еще четыре человека нашли захоронение.

И спасибо Николаю Анисимовичу Щелокову! Ирина Николаевна, его дочь, спустя годы рассказала нам с мужем, что отец все знал. Знал, что ищет, потом знал, что нашел. У Гелия, надо сказать, в тот момент, когда он это услышал, просто чашка выпала из рук (мы пили чай). Все-таки поиски находились под негласной защитой министра.

— Два черепа из захоронения Гелий Трофимович взял с собой в Москву, чтобы провести идентификацию, но ему это не удалось, и в 1980 году останки были возвращены в захоронение. Почему не получилось провести исследования?

— Со слов Ирины Николаевны мы знаем, что Щелоков как-то вызвал к себе одного генерала и сказал: «Рябов сошел с ума. Бегает по Москве, просит провести экспертизу. Делайте, что хотите, но чтоб это немедленно прекратилось». Естественно, никто не взялся помочь Гелию, и было принято решение вернуть останки обратно в захоронение.

— Долгие годы участники группы хранили молчание о необыкновенной находке. В 1989 году Гелий Рябов впервые рассказал о ней, опубликовав материал в СМИ. Почему он это сделал? Причем без упоминания имен других участников группы?

— Гелий Трофимович был очень обеспокоен судьбой захоронения. Говорил: «Нас не станет, и что дальше? Я ответственен. На мне будет страшный грех, если это канет в небытие. Мы должны что-то сделать». И хотел обнародовать так, чтобы все происходило под эгидой Церкви. Александр Николаевич Авдонин был против обнародования вообще. Просто категорически. Настаивал, чтобы Гелий, если что-то расскажет, не упоминал других имен. Перестройка уже началась, но система была еще сильна. А у Авдонина положение в обществе, жена работала в партшколе. В результате в статье появилась формулировка «с помощью уральских товарищей». Гелий Трофимович не был наивным человеком, но здесь он почему-то полагал, что его рассказ подведет какую-то черту, примирит наш народ, который в те годы был, кажется, готов к новой гражданской войне. Ошибался. Это вызвало такую волну разделения в народе… И в целом — эффект разорвавшейся бомбы.

— В 1991 году в связи с заявлением Александра Авдонина о том, что ему известно место захоронения царской семьи, были проведены раскопки и обнаружены останки. Почему там не было Гелия Рябова?

— Теперь уже он был против. Гелий считал, что нельзя производить раскопки без участия Церкви. И нельзя извлекать киркой, лопатой. Хотел, чтобы куб, может быть, земли, включающий в себя все захоронение, был извлечен. В замороженном, допустим, состоянии. Это было бы важно для экспертизы. И должны быть средства массовой информации, чтобы не за закрытыми дверьми.

— Эта тема очень много значила в жизни Гелия Трофимовича. Может быть, была делом всей его жизни?

— Знаете, ведь у Бога было множество вариантов, чтобы родились не вы, не я. Но родились мы. И пришел Гелий Рябов. У каждого человека свое предназначение. Не знаю, сознавал ли он свою миссию, думаю, вряд ли, но он выполнил то, что должен был. Обретение и еще признание останков действительно стало делом его жизни.

Подготовила Надежда Муравьева